Еще не так давно, лет сорок тому назад, возле нашей любимой речки было два небольших озерка со странным и не совсем понятным названием Выры. Обычно у нас, на Украине, вырами называют речные омуты, в которых обязательно должны быть водовороты. Обычно там есть возвратное течение, которое, вроде бы, засасывает на дно все то, что несет на себе река.

Никакого течения на Вырах, конечно же, не наблюдалось. Да и откуда оно могло там взяться – на небольших озерках болотного типа? Почти со всех сторон они были обрамлены плотными стенами камыша. Потому даже не всякий ветер мог достичь водного плеса и взбудоражить поверхность воды, внося хоть какое-то разнообразие в застывшую тишину Выров.

Поговаривали, что когда-то, давным-давно, в Вырах утонул извозчик. Вместе с парой лошадей и груженой телегой. И что на дне, мол, их так и не нашли. А еще говорили, что всплыли они все вместе уже в Днестре, в трех километрах от места происшествия. А туда, мол, они попали по подземной реке, связывающей Выры с Днестром.

Поверить в такие небылицы очень трудно. Но хоть как-то название озер они объясняли. А нам и того достаточно было. Выры, так Выры…

Скорее всего, эти небольшие водоемы образовались на месте карстовых впадин, которых немало в нашем районе. А название озер дано им в связи со значительной глубиной, доходившей до шести метров.

Но нас, рыбаков, не очень-то волновал вопрос происхождения названия озер. Скажешь, что был на Вырах, и все знают, где ты рыбачил.

Озерца эти были совсем маленькими и расположены они были совсем рядом. Метров пять-семь суши отделяло их одно от другого. Заросшие по северному и восточному берегу густыми крепями камыша, они открывали свои плеса только в нескольких местах на юго-западных берегах. Плес большего из озер был метров пятьдесят в диаметре. Но если не учитывать заболоченные берега и камышовые крепи, то оно было намного меньше. Водная поверхность другого озера в диаметре имело не более пятнадцати метров.

Для нас самым главным было то, что в Вырах ... водилась рыба. При том - рыба разная. И в достаточно большом количестве. Были там и щуки, спины которых, казалось, даже мхом заросли от старости. Водились могучие окуни, которые запросто могли оборвать леску диаметром 0,4 мм. В джунглях подводных лесов благоденствовали карпы, порой достигавшие метровой длины. Но редко кому удавалось такого поймать. Попав на крючок, карп упрямо и напористо утаскивал всю снасть в гущу камышей. Вывести его оттуда практически не было никакой возможности. Тогда самым лучшим результатом борьбы с местным гигантом был только оборванный крючок. А еще - приятные воспоминания о Царь-рыбе, которая соблазнилась на твою насадку, но которая так же легко и непринужденно расправилась с твоей удочкой.

Крупная рыба на Вырах безжалостно ломала наши удилища и обрывала лески. Катушек мы тогда еще не знали. Рыбу ловили обыкновенными удочками. Удилища у кого были бамбуковые, а у большинства из нас даже лещиновые.

Иногда кому-то из нас удавалось вытащить килограммового леща, карпа или щуку. А о большей рыбе мы даже не мечтали. Вернее, мечтать-то мечтали, но реально поймать не надеялись. Да и нужна ли нам тогда была большая рыба? Тащи ее потом домой, руки свои надрывая. Нет! Мы тогда предпочитали рыбу не слишком большую.

Впрочем, это я теперь такой умный. А тогда мы о таком просто не думали. Мир тогда нам казался прекрасным. Рыбешек по сто-триста грамм, которых мы обычно ловили, нам хватало. Да и матери нас всегда хвалили. Ведь и уху имели из чего приготовить, и поджарить всегда было что. А крупная? Так на то она и крупная, чтобы удочки наши громить.

А какие замечательные караси плавали в тех таинственный водах! И красные, и белые, они были круглыми, будто лещи, и упитанными, словно им пищу конвейером подавали. Поймаешь такого, закованного в бронзу или в червонное золото, красавца и насмотреться на него не можешь. А чтобы на сковородку положить, так маме на три-четыре части его разрезать приходилось. Вот какие караси там водились! Теперь такие редко попадаются. А о красных, так о тех мы теперь вовсе забыли. Одни только белые в наших реках и озерах остались.

Плотва и красноперка на триста грамм на Вырах ни у кого удивления не вызывали. До килограмма, а то и больше иногда попадались. Отличная рыбалка была тогда на Вырах!

Вот только на линей тамошних было какое-то табу наложено. Хотя их там было немало. Это было единственное место в нашем районе, где линь славился своей «классической» поклевкой. Поклевкой, которая выводила рыболова из себя. Очень редко хоть кому-то удавалось поймать там этого увальня. Так рассказывали. Но при нас это не удавалось никому.

Когда линь подходил к насадке и начинал пробовать ее на вкус своими мясистыми губами, то гораздо проще было разок-другой хлестнуть по воде удилищем и отогнать этого флегматика, чем пытаться поймать его. Уж лучше пусть он уплывает в свои подводные леса и уступит место у крючка более сговорчивым карасям и плотве.

Как-то одним летом мы с отцом на протяжение целого месяца рыбачили на Вырах. Как это ни странно, но каждый день! с нами происходила одна и та же история.

На большем из этих озер был небольшой заливчик, который метров на шесть вдавался в берег. Его ширина не превышала десяти метров. А вот глубина его резко отличалась от глубин самого озера. Там она не превышала шестидесяти сантиметров.

Во многих местах этот заливчик был покрыт водной растительностью. В нем всегда была намного теплее, чем там, на глубине. В заливчике, по-видимому, водилось довольно много самой разнообразной водной живности. Все это вместе взятое и привлекало к себе чуть ли не все рыбье поголовье озера. На поверхности залива плавали целые острова ряски, которая резко ограничивала поле зрения самой рыбы. Она нас не всегда видела, и потому мы не раз имели возможность довольно удачно там порыбачить. Некоторые рыболовы утверждали, что именно там и линей время от времени вытаскивали.

Тем летом в мелкий залив повадились греться под жарким солнцем карпы. Вполне возможно, что у них там были и какие-то другие дела и заботы, но каждое утро мы имели возможность повстречаться хотя бы с одним из них.

Первым на карпа попал я. В других местах рыба в тот день почему-то не клевала. Вот и решил я на этот залив пойти. Забросил одну свою удочку, и только намерился пойти за другой, как мой поплавок, слегка наклонился и медленно-медленно, но вполне уверенно поплыл к ближайшим камышам.

После подсечки на поверхность воды будто бы нехотя всплыл довольно большой карп. Килограмм пять-шесть, никак не меньше. Увидев меня, он медленно развернулся, хлестнул хвостом по воде изо всех сил и поплыл по своим рыбьим делам, оставив себе на память мой крючок.

Через день я снова приехал на Выры и сразу же забросил удочку на то же самое место. Туда, где в прошлый раз мне клюнул карп.

И что бы вы думали?.. Он снова мне клюнул. Мне тогда показалось, что изо рта его именно мой крючок торчал. Но, может, только показалось. Фактом остается только то, что карп осуществил аналогичный маневр и точно так же исчез в таинственной глубине с моим крючком.

И в первый, и во второй раз я рассказал отцу о красавце-карпе. Ему, во сто бы то ни стало, захотелось поймать его.

Рыбалкой отец мой занялся только после выхода на пенсию. Как и все старшие люди в те времена, значительное внимание он уделял мощности своих снастей. У него было всего две удочки. Но ими и лошадь можно было бы удержать. Не то, что какого-то там карпа.

Я, тогда еще шестиклассник, всегда старался ловить рыбу легкими бамбуковыми или лещиновыми удилищами и использовал при этом леску не толще 0,25 мм. А отец мой ловил рыбу тяжелыми лещиновыми удилищами с леской диаметром 0,4 мм. Как ни странно, но и он иногда этими удочками ловил рыбу.

Но и его леска не удержала вырского карпа. Оборвал он ее. Вместе с грузилом оборвал.

После отцовской неудачи мы стали через день ездить на Выры. В один день отец едет, а я его дома дожидаюсь. А на следующий день я сам еду.

Вот так мы и ездили, день в день, на протяжение всего июня месяца. И у каждого из нас каждое утро, с завидным постоянством, случалась одна и та же история. То я отца дома спрашиваю:

- Ну, что, клевал?
- Клевал! - отвечает.
- Оборвал?
- Оборвал!

И рукой взмахнет от досады.

А на следующий день уже отец мне:

- Ну, что, клевал?
- Клевал.
- Оборвал?
- Оборвал, - отвечаю я и точно так же махаю рукой, будто дань отдавая нашему необычному ритуалу.

Только в июле карп нас мучить перестал. Не клевал больше. Может, посчитал, что крючков наших ему вполне достаточно для коллекции?..

Конечно, было бы слишком наивно считать, что клевал нам один и тот же карп. Быстрее всего, что каждый раз там был другой. Может, на протяжение месяца какой-то из них два-три раза таким образом и подшутил над нами. Ничего утверждать не могу. Хотя бы потому, что ни один из пойманных мною карпов ни одной тайны своего рода мне не открыл.

После поклевки карпа мы отправлялись ловить плотву, карасей и окуней. Иногда удавалось подцепить красавицу-красноперку. А местные карпы тогда были не нашей рыбой. Я думал, что когда вырасту, то обязательно добуду хотя бы одного из них. Но – не судьба. Засыпали наши Выры, сравняв их с землей. Теперь на их месте пастбище. Пастбище, на котором даже в самый урожайный год скотине съесть нечего…