Природа ведет себя странно. Сначала она не позволяла дождю пролиться. Потом, видимо, отвлеклась, и дождь пролился. Весь. Потянул за собой снег. Тут природа немножко опомнилась и вытащила солнце, снег тотчас же исчез (это у нас в Тульской области). Потом солнце устало, и с неба снова полез снег, как пух из разодранной подушки. Поломало фруктовые деревья (которые тут, правда, все как одно поражены каким-то грибом и ломаются даже от косого взгляда). Снова вылезло солнце и удалило безобразия. Стало тепло, воспрянули духом птички.

И всё это время наши соседи-стихийные дауншифтеры приносили из леса по несколько ведер опят. Каждый день. Утром набирают, днем продают на рынке в городе Венёв, вечером празднуют. «Маленько и я б так пожил.»

Из последнего можно сделать несколько различных, местами противоречивых выводов. Один из них – грибы в лесу есть. Другой – грибов нет, грибы все пропиты соседями. Третий – надо идти, но не туда, где опята. А куда-то, значит, в другое место. Человек, идущий за грибами не туда, где опята, вызывает у местных глубокое подозрение и даже жалость, но это и к лучшему. Да и что можно сказать про человека, у которого в огороде нет картошки, растут огромные елки и березы, будто в лесу, а под елками – опята? (Да, так вот сделали круг и вернулись к опятам, они и в самом деле исправно выросли под елками.)

Да, опята выросли. «Почвенные», с тонким и нежным покрывалом. Гебеломообразные грибы, которые обычно завершают сезон, пируя на клумбах, исчезли, гигантские мицены, едва не перевернувшие бочку с дождевой водой, тоже как-то поникли, даже вешенки на поломанной иве скукожились и еще больше посерели, а опята стоят – небольшие, но бодрые. Почти как в лесу.

Впрочем, в лесу всё немного иначе. В лесу – духовное пиршество «пневых» грибов. А может быть, и не только духовное. Древесные сапрофиты будто бы затеяли рискованную игру – спускаются на землю, пока никто из наземных грибов не видит, и под возбужденные возгласы зрителей перебегают от дерева к дереву. Когда еще природа позволит такое!..

Огромные, невероятные «ложноопята кирпично-красные» всех возрастов и размеров, от карминно-красных горошин до сизых «глобусов» - теснятся и подозрительно поглядывают на такие же огромные, но черные и ко всему привычные псатиреллы. (У них, псатирелл, всё иначе – маленькие круглые наверху, а старые развесистые – внизу, у корней, охраняют дерево от прочих грибов.) Зимний гриб выглядит свежим, но внешность обманчива: на самом деле он ватный и какой-то липкий. Не любит солнышка-то!

Летний опенок, напротив, сам какой-то солнечный. Он оккупировал немногочисленные березы, взяв их в разреженное кольцо, и карабкается вверх, где держат оборону пестрые разношерстые мицены. Ну, благодаря моей маленькой помощи, всё у них будет в порядке: опята не пройдут. Точнее, уже не прошли.

Наконец, тему надревного микопоголовья изящно резюмировала какая-то фиолетово-сиреневая грибная накипь. Прежде такой не встречал, или не обращал внимания; книжки, однако, указали на «частую и обычную» Ascocoryne sarcoides. Пусть даже и обычная, всё равно интересно: гриб имеет три совершенно непохожие друг на друга формы, причем первые две – фиолетовые. Ну чем плохо?

Вот так вот и бывает. На гниющем дереве – пиршество жизни, а земля уже похрапывает под толстым слоем золотых кленовых листьев. Нет, разумеется, кое-где еще торчат мохнатые шляпы зонтов, престарелые желтые паутинники, вездесущие осенние опята; кое-где набитую тропу перебежал потерявшийся в лесах Черноземья польский гриб. Вообще, как и положено в это неплодовитое время, грибы растут отдельным кластерами, жмутся друг к другу, невзирая на чин. Лишь вонючая белая рядовка словно не замечает всеобщей неприветливости, и долговязые энтоломы (видимо, Entoloma lividoalbum) игнорируют разлитое в воздухе ожидание мороза. Ну и аккуратные шапочки мицены розовой, сизые блюдца дымчатой говорушки, распластанные аппетитные свинушки… Кончается, кончается сезон.

Лишь старый сухой ельник, клином въевшийся в «коренной» липовый массив», позволяет себе не замечать опускающихся на лес перемен. По краю – молодая семья черного груздя, пожалуй, самая большая из тех, что я видел в этом сезоне (это не значит, что она была действительно большая); в недрах – россыпи пупырчатых гигрофоров, масляные коллибии, вездесущие краснеющие зонтики, одна ароматная говорушка Clitocybe odora… И посреди этого жалкого великолепия – целая поляна крупных белых то ли рядовок, то ли говорушек, то ли… Белый цвет с восковатыми пятнами, толстая, но рыхловатая мякоть, а главное – сильный цветочный запах, куда более изысканный, чем у той же Clitocybe nebularis. Что бы это было? Та самая Lepista irina, о которой опубликовано столько противоречивой информации? Или…?

…Главная наша Лесная Дорога долгое время была именно той дорогой, вдоль которой росли грибы, о которых в справочниках сказано: «растут на пустырях, пастбищах, вдоль лесных дорог». Здесь находил я строчки и подберезовики, черные грузди и удивительные паутинники, странные «дермоцибе» и невыразительные сенные навозники. Этой весной ее, увы, покалечили: срезали верхний слой, раскатали по обочинам, а получившееся щедро присыпали шлаком с тульского комбината. Примириться с произошедшим мне помог отряд красных мухоморов, продравшийся сквозь шлак; черные грузди, выросшие на распаханной рыхлой почве, подарили надежду, а уж кустик непонятных коричневатых грибов и вовсе настроил на мирный лад. Грибы еще будут, грибы так просто не убьешь. Вот какой-то странный серо коричневый млечник (сломал раньше, чем решился сделать снимок), вот романтическая парочка белого лохматого навозника на ранней стадии автолиза, а вот и некая «дермоцибе», которая обитает тут уже который год и явно никуда уходить не собирается. Строительство, ради которого затеяли дорогу, скоро закончится, построенное рухнет, земля примет и шлак, и бревна, дорога прорастет ольхой и орешником, и всё будет хорошо, хорошо и безмятежно, как в старые времена.

Зима, конечно, будет долгой, но кого они рассчитывают этим удивить?..

Игорь Лебединский, 21.10.2007